Частые зубцы костяного гребня с замысловатой резной вязью-узором по рукояти, плавно и неспешно скользили в шелковистых волосах эльфийки. Привычный и неспешный ритуал на ночь, почти как молитва Матери-Древу, почти как свеча, оплакивающая восковыми слезами… кого-то. Свеча, что стояла на окне (не важно, сколько их было – этих окон), уже много-много веков. Взгляд принцессы был устремлён в большое овальное зеркало перед нею, но вряд ли она видела себя. Она вновь и вновь обращалась к прошлому – такому, уже, далёкому, недостижимому… к сияющим колдовским светом лесам, к зачарованным рощам, к волшебным и прекрасным праздникам… к брату. Вновь – о чём бы она ни думала, мысли неизменно возвращались к нему – к Нуаде. Моргнула, прекращая расчёсываться, и отложив гребень в сторону, поднялась, сбросив тонкий халат на мягкий пуфик, на котором она только что сидела, и, оставшись в тончайшей отделки шёлковой рубашке, шагнула к широкой кровати. Странная, горьковатая улыбка тронула губы – который раз за жизнь? – когда она коснулась тонкой ткани покрывала, вспоминая, как вечность назад она не могла заснуть, если рядом не было тихого дыхания брата. Размеренного, спокойного, уверенного дыхания. В который раз за века сердце сжалось от боли, что нисколько не притупилась со временем, просто из раздирающей стала ноющей. Отбросив в сторону покрывало, опустилась на атлас простыней, сворачиваясь в комочек – не от холода, здесь, под землёй, было необычайно тепло… просто потому, что привыкла так. Ночи – они ведь такие длинные.

Острый слух не мог не услышать движение у окна, да и распахнувшиеся створки… но… слишком тяжело было поверить в то, что хором твердили все чувства – это ОН. Потому, резкое движение, заставившее её сесть в кровати, было продиктовано двумя чувствами – опасности и надежды. Взгляд янтарных очей впился в такое близкое и любимое лицо. Губы неверяще шевельнулись, произнося беззвучно одно-единственное, близкое Имя…
- Nuada… - выдохом на грани сознания, потянувшись всем своим естеством, как цветок тянется к солнцу, к брату. Поднялась и проделала несколько робких шагов – как во сне. Привычная мешанина мыслей и чувств захлестнула с головой, так… знакомо. Одна мысль её, а следом – органично вплетается его, сердца бьются в унисон, движения – почти зеркальны. Ещё шаг маленьких босых ступней по ковру цвета опавшей листвы, и пальцы коснулись его плеча, а следом – прильнула всем телом, щекой прижавшись к его груди, улыбаясь. – Nuada, abrakia-nee… ты вернулся…

Голос, заставляющий изворачиваться подобно кошке, ластиться, желать укутаться в эти интонации… а вот смысл дошёл чуть позже. Вздрогнула, напряглась, поднимая лицо и всматриваясь в глаза брата, нахмурившись страдальчески.
- Брат мой, нет! Ну почему? Прошу тебя… побудь со мной! – отчаянно закричала-прошептала, сжав пальчиками его ладонь, приподнявшись на цыпочки слегка… ещё не понимала, не осознавала до конца – как и он – всю чудовищность его намерений. Да и не важно это было… пока. Пока – вот он, в её руках, как ей кажется. Хотя… он всегда уходил, когда хотел, а ей тогда хотелось его отпустить. Но сейчас – нет. Ощущая, как жгучие слёзы закипают в уголках глаз, прижала его тонкие пальцы к своим губам, зажмурившись.
- Ну останься со мной… зачем тебе опять уходить? Ты… ушёл… тебя не было так долго! А я ждала! Знаешь, как я ждала тебя?! – жаркий-жаркий шёпот, доверительный и лихорадочный, болезненный почти… смотрит, и насмотреться не может.

Привычно затянута в подобную мёду сладость его тигриного взгляда. Ощущает лбом тёплую сухость и лёгкую шероховатость лба брата, и сейчас – прочитав в его душа – она знала, что он с ней. Сейчас – но с ней! И не уйдёт! И то чувство – оно было безбрежным и полноводным, как небесный океан, которое смывало границы… взгляд был полон нежности и такого прекрасного огня, греющего – но не опаляющего. И как-то совершенно естественным движением – подняла голову. Прикрыв глаза, вновь приподнимаясь на цыпочки, и всё такими же горячими губами касаясь его – сжатых в привычно-тонкую полосу. Было так больно видеть эту его суровую гримасу, и так хотелось разгладить его нахмуренность, сделать эти губы мягко улыбающимися – она ведь знала, что он умеет так улыбаться! Для неё!.. умел. Волосы спутались, и не различить, где его, а где её – совершенно одинаковый молочно-золотой оттенок, и пряди – вместе. Его запах – запах дорог, тёмной ночи и немного – крови. Тёплого домашнего очага и нежности… губы – не оторвать, целует, теряя голову. Пальцами лишь царапнув слегка по жёсткому материалу его чёрной кирасы, и не в силах открыть глаз… сон. Не сон! Явь! Болезненная в своей чудесности. Кажется, она даже что-то пыталась шептать сквозь этот странный поцелуй с горьковатым привкусом её слёз – не прозрачно-водянистых, как у этих созданий – людей, – а с едва заметным золотистым оттенком, как вино и лепестков белой розы. Но такие же горько-солёные, как Мёртвое море…